«Никогда до этого человечество не стояло перед выбором – плоть или электрон»

 

 

На фото Алёна и Александр Либины, авторы концепции роботерапии и робопсихологии, получают напутствие от Марвина Минского, создателя теории искусственного интеллекта, Массачусетский технологический университет, Бостон, США, сентябрь 2004 г. (Elena and Alexander Libin, creators of the robotherapy and robopsychology concept, getting a scientific blessing from Marvin Minsky, founder of the AI theory, MIT, Boston, USA, September 2004)

 

Уважаемые Александр Викторович и Елена Владимировна, Вы – известные в России и за рубежом учёные-новаторы, авторы нескольких десятков книг и более сотни статей в сфере киберпсихологии, киберантропологии и киберэтики, разрешите задать Вам несколько вопросов:

–1–

Согласно данным Ваших официальных сайтов, Вы оба действительные члены Американского психологического общества (с 2002 года), действительные члены Международного союза инженеров электроники (IEEE, с 2012 года), действительные члены Общества моделирования в здравоохранении (с 2012 года), члены Совета директоров Международного общества виртуальных систем и мультимедиа (VSMM, с 2001 года), члены Международного общества по изучению индивидуальных различий (с 1994 года), члены Российского психологического общества (с 1991 года).

Всё верно?

Как эта часть Вашей профессионально-общественной жизни взаимосвязана с исследованиями в сфере киберпсихологии, киберантропологии и киберэтики?

Александр В. Да, всё верно... Членство в международных ассоциациях, как и профессиональных сообществах, вообще даёт возможность всё время быть в курсе новейших достижений, инновационных прорывов и не даёт расслабляться.

Алёна В. Учёный должен всё время учиться – это, конечно, прописная истина, но забывать её не следует. Экспертные коммьюнити (expert community) являются необходимой платформой для апробации своих идей, критической оценки новой мысли коллегами, работающими как в схожих, так и иногда в совершенно, казалось бы, далёких от обсуждаемой идеи областях науки.

Александр В. В последнее время чётко обозначился тренд, который можно назвать «интегративные дисциплины». Это такое плодотворное перекрёстное взаимообогащение концепций, порождающих качественно новое знание или неожиданные инновационные решения сложных проблем.

–2–

Что Вы понимаете под киберантропологией и какие исследования в этой области считаете наиболее перспективными?

Алёна В. Концепция киберантропологии (CyberAnthropology) как раз и возникла в 2005 году на пересечении науки антропологии, впервые отчетливо сформулированной Кантом ещё в книге 1799 года, и суперсовременной области знания, обозначенной как киберпространство (cyberspace) в 1984 году известным и уважаемым экспертом в этой области Вильямом Гибсоном (William Gibson) в его нарративе киберпанк (cyberpunk). В среде профессионалов, как и в обществе в целом, возникла потребность в новом объяснении того, как человек взаимодействует с предметной и социальной средой, опосредованной компьютерными связями, Интернетом.

Александр В. Наиболее перспективными становятся исследования в двух направлениях – Интернет вещей (the internet of things or IoT) и дополненная реальность (augmented reality). Эти направления ставят своей целью понять преимущества и недостатки погружения человека в компьютеризованную среду обитания, смоделировать то уже очень близкое будущее, в котором мы с вами будем жить завтра.

–3–

У Вас есть статья Либин А., Либина Е. (2005) Киберантропология: новое исследование человеческой и технологической коэволюции^[1].

В этой уникальной публикации впервые определяется концепция киберантропологии как возникшая в результате технического прогресса новая область исследования, направленная на анализ взаимных отношений человека с компьютерным миром.

Вы пишите там, что «… Как теоретическая конструкция, киберантропология связана со слиянием естественных и искусственных миров, опосредованных человеческим воображением, а также совместимостью между людьми и созданной ими цифровой жизнью. Как эмпирическое исследование, киберантропология имеет дело с психофизиологией и психофизикой, семантикой и семиотикой взаимодействия человека с компьютерной реальностью, рассматриваемой как сложная интерактивная система».

По Вашему мнению, как киберантропология способна решить этические вопросы использования технологических инструментов для решения человеческих проблем? Каковы моральные последствия внедрения передовых технологий в повседневную жизнь человека?

Александр В. Вы очень точно определили самую суть проблемы. Интересно, что вопросы взаимоотношения человека с рукотворным миром, то есть им самим созданной реальностью, ничуть не изменились за те триста лет, которые отделяют наше время от эпохи Канта, который считал этику, вслед за Аристотелем, наукой не умозрительной, но сугубо практической, эмпирической и даже экспериментальной. Этические вопросы разработки инновационных технологий чрезвычайно злободневны.

Например, в своём выступлении на форуме цифровых инноваций Герман Греф, как координатор Российского Комитета по Искусственному интеллекту, отметил, что проблемы этики лежат в основе всех разработок и внедрений, связанных с развитием алгоритмов ИИ.

Наш доклад по вопросам киберэтики (cyberethics) на глобальном форуме телекоммуникаций в Женеве в мае 2019 года вызвал оживлённую дискуссию, в центре которой оказался вопрос о том, а может ли искусственный интеллект быть этическим? С позиций киберантропологического фреймворка, любые технологические разработки должны начинаться с обсуждения этических последствий внедрения инноваций в нашу жизнь.

Алёна В. Одна из наиболее влиятельных компьютерных ассоциаций – Международный союз инженеров электроники (IEEE) – работает над созданием консенсусного свода этических правил, которые необходимо учитывать программистам, инженерам, изобретателям и бизнесменам в своих разработках и внедрении систем искусственного интеллекта. Это движение уже назвали этическим дизайном (ethically aligned design). А там же в Женеве в прошлом году более 50 стран на форуме «Искусственный Интеллект за Добро» (Artificial Intelligence for Good) подписали хартию об этических правилах, лежащих в основе всех разработок искусственного интеллекта, ведущихся в их национальных экономиках. Проблема морального выбора между тем, как будет развиваться основанная на искусственном интеллекте цивилизация, чьи интересы будут стоять выше – благополучие людей или эффективность применения технических систем – и есть основные координаты киберантропологии как науки о взаимодействии человека с компьютерной реальностью.

–4–

Каковы, с Вашей точки зрения, преимущества инновационных технологий для пожилых людей и лиц со специальными медицинскими, психологическими и социальными потребностями?

Александр В. Очень часто технические инновации рассматриваются как прорыв в будущее для всего человечества, что справедливо. Но не будем забывать, что очень многие технологии разрабатывались, в первую очередь, как инструменты поддержки для людей с ограниченными возможностями, расширяющие границы дозволенного там, где природа наложила свои ограничения. Так, computer-brain interfaces, т.е. интрефейсы, соединяющие мозг и компьютер, в первую очередь разрабатывались с участием людей, полностью ограниченных в движении, даже неспособных управлять своими голосовыми связками. Учёные смогли предложить коммуникацию, осуществляемую посредством “движения мысли”, то есть движения роботической руки вызывались микронапряжением нервных тканей, возникающих во время мыслительной деятельности или появления психических образов. Нервные импульсы перекодируются в импульсы нейросети, соединяющей живую нервную ткань с компьютерными нейропроцессорами.

Алёна В. В нашем международном проекте по роботерапии (реализуется с 2001 года по настоящее время), охватившем несколько стран, включая Россию, Японию, США и Украину, мы исследовали как люди разных возрастов, от детей до долгожителей, а также пациенты с различными когнитивными и коммуникационными профилями, строят своё общение с персонализированным роботом (personal robot). Получилось несколько интересных выводов. Чем более ограничен был человек в своих когнитивных способностях, например, связанных с болезнью Альцгеймера, тем более позитивным было общение с роботом, реагирующим на прикосновения и голос, неважно в какой форме они проявлялись. Также, дети с выраженным аутистическим профилем поведения были явно заинтересованы в общении с роботом, одушевляя машину больше, чем дети с обычными коммуникационными способностями.

–5–

Поделитесь, пожалуйста, своим прогнозом на будущее. В частности, какие функции может (будет) выполнять персональный робот человека в будущем?

Александр В. Персональные роботы – очень сложный концепт. Человек склонен в своём воображении наделять все объекты, предметы, машины, компьютеры чем-то человеческим. Так нам проще взаимодействовать с миром. Поэтому нужно чётко разграничить то, что мы сами считаем персональным роботом, и то, что в действительности может стать персональным роботом, наделённым саморазвивающимся искусственным интеллектом, способным к самостоятельному принятию решений в сложных ситуациях. Как-то во время одной из наших встреч в MIT в Бостоне в 2004 году знаменитый профессор Марвин Минский, которого по праву считают отцом концепции ИИ, сказал нам с Алёной после презентации по персональным роботам – «Почему-то все думают, что роботы уже среди нас. На самом деле то, что мы называем роботами – это просто движущиеся игрушки. Человечество никогда не создаст искусственный интеллект до тех пор, пока не поймёт, что же такое здравый смысл (common sense)».

Продолжая эту мысль Минского, можно сказать, что говорить о персональных роботах можно только с точки зрения очень развитой технической системы, способной выполнять конкретные функции повседневной жизни. Например, принести еду, вывести собаку на прогулку, сходить за продуктами в магазин, и, возможно, синтезировать вечернюю беседу для человека, пребывающего в одиночестве. Но в ближайшие сто лет мы вряд ли можем рассчитывать на то, что роботы смогут хотя бы приблизиться в процессе синтеза эмоций к самым простым человеческим переживаниям. Как бы не хотелось представить себе компаньона, подобного роботу Сэму, в потрясающем исполнении Робина Уильямса в фильме Двухсотлетний человек.

–6–

У Вас есть статья «Роботизированная психология», где Вы пишите: «Роботизированная психология определяется как междисциплинарная область исследований и практики, которая фокусируется на совместимости людей и искусственных существ на разных уровнях: сенсомоторном, эмоциональном, когнитивном и социальном. Роботизированная психология изучает психологическую значимость поведения роботов и его переплетение с элементами физической и социальной среды».

Как Вы сейчас, спустя годы, относитесь к роботизированной (робототехнической) психологии^[2], психологии роботов и роботерапии (робототерапии), кибертерапии?

Алёна В. Мы – научное сообщество – находимся на самой начальной стадии формирования концепций, объясняющих интегративные эффекты, возникающие в процессе взаимодействия людей с механическими компьютеризованными системами, называемыми роботами. В то же время инженерные разработки намного опережают методологическое осмысление феномена роботизации. Например, специальные компьютеризованные протезы позволяют людям, всего двадцать лет назад обречённым на неподвижность из-за травмы спинного мозга, самостоятельно ходить. Прогресс в области физической роботерапии просто огромен.

Другое дело – терапия психосоциальная, эмоциональная, основанная на общении терапевта с клиентом. Здесь пока только очерчены контуры возможного развития кибертерапии. В каком-то смысле, можно сказать, что появившиеся многочисленные компьютерные боты (compbots) – которые разрабатываются крупнейшими компаниями, такими как Apple, Amazon, Microsoft, Яндекс – тоже выполняют определённую терапевтическую функцию, помогая нам в навигации заданий на собственном смартфоне или ноутбуке.

Понятие кибертерапии (Cybertherapy) очень широкое, достаточно посмотреть на заголовки статей специализированного журнала «Cyberpsychology, Behavior, and Social Networking», который в этом году отмечает своё двадцатилетие – виртуальная терапия для детей с аутизмом, терапия посттравматических расстройств с использованием дополненной реальности, роботерапия для пациентов с Альцгеймером и целый ряд других направлений.

–7–

Как Вы относитесь к ранней киберсоциализации подрастающего поколения, что происходит сейчас? В чём Вы видите принципиальные отличия детей «цифрового поколения» – поколения «Homo Cyberus» – от предыдущих поколений?

Алёна В. Вопрос поставлен очень корректно. Нет смысла отрицать огромные возможности цифровизации для современного общества. Но и угроза социогуманитарных рисков для развития и воспитания детей-подростков-молодёжи возрастает многократно. Об этом мы пишем, в частности, в статье «Социогуманитарные риски глобальной цифровизации общества»[3]. Кибернетизация опосредует действия родителей, которые, не задумываясь о последствиях, в коляску ребёнка прикрепляют электронный мониторчик с мультиками, чтобы дитя не плакало, а "образовывалось".

Мы только начинаем изучать, что происходит с не созревшими ещё нейронными сетями в мозгу младенца по несколько часов в день погруженного в искусственную реальность, построенную по принципам компьютерной графики, а не реального физического мира с живыми людьми и твердыми, осязаемыми предметами.

От конференции к конференции ходит байка, основанная на реальном случае "из жизни" – о том как маленькая девочка, желая получше разглядеть, что это за интересная птичка сидит на дереве за окном, пытается сделать "zoom", то есть увеличить изображение, раздвигая пальчиками оконное стекло... Самая большая проблема заключается в стирании грани между реальным и нереальным, электронным миром. Не вдаваясь в тонкости философской дискуссии о том, что такое объективная реальность, можно сказать, что навыки критического мышления деградируют с огромной скоростью, затрудняя и возможности принятия решения и успешное совладание со сложными ситуациями. Новое поколение черпает знания о мире из симулированной среды, и навыки, позволяющие в совершенстве осуществлять навигацию в любом ультрасовременном гаджете, оттесняют на задний план кажущуюся сложность в решении повседневных проблем, совладания с проблемами в ситуациях межличностного общения, в конце-концов, навигации в будущей семейной жизни.

Александр В. Инновационные технологии, развивающиеся на платформах искусственного интеллекта, плетут новую ткань бытия – электронную. В этом отличие качества жизни ныне живущего и всех последующих за нами поколений. Никогда до этого человечество не стояло перед выбором – плоть или электрон. Плоть – это телесная организация нашей жизни, которая всегда и во все времена, опять-таки, до изобретения электронного опосредующего взаимодействия человека с самим собой, была неоспоримым фундаментом онтологии, индивидуального развития личности. То, что происходит сейчас, я бы назвал сломом парадигмы. Сломом в самом худшем смысле этого слова.

Продолжая дискуссию, уже только воображаемую, с моим коллегой и ментором, выдающимся советским, а затем русско-американским психологом Львом Марковичем Веккером, я бы сказал, что тактильно-кинестетический фундамент взаимодействия человека с миром даёт огромную трещину, что вызывает беспокойство. Мы перестаем ощущать мир таким, какой он есть, а человеческий мозг, погружаясь в виртуальную реальность, перестает различать, чем тактильные ощущения, вызванные нажатием пальца на кнопку смартфона, отличаются от тактильного ощущения, вызванного прикосновением босой ноги к морскому песку...

Человеческие эмоции просто не могут существовать без полисемантической сенсорной информации, это доказанный факт более чем столетия экспериментальных психологических исследований, а вот синтетические эмоции могут возникать в результате прямого воздействия электронного импульса, умело спроецированного в таргетный участок коры головного мозга. В результате тело человека продолжает быть носителем жизни, но только жизни синтезированной в результате прямого взаимодействия мозга и компьютерных нейронных сетей. Все богатство психологической и духовной жизни уплощается до уровня взаимодействия с миром толщиной в один микрон...

–8–

Вы долгое время жили и работали за рубежом. Как Вы считаете, отличаются ли механизмы киберсоциализации современной российской молодёжи от других стран? Если нет, то почему? Если да, то в чём именно?

Алёна В. Очень хотелось бы ответить что да, отличается, что по-прежнему культурные, социогуманитарные различия между разными странами играют существенную роль в жизни молодежи..., но... то, что мы наблюдаем в США, Европе, Японии, Китае и России можно назвать одним словом – унификация. Различия стираются и не в лучшую сторону. Умение пользоваться смартфоном не имеет культурной составляющей, а психологический профиль cyberjunk-generation, как мы его называем, то есть поколения цифрового шума, практически идентичен во всех странах и культурах. Но ведь есть и другая часть молодёжи – думающая, критически мыслящая, творческая.

Александр В. Да, процесс киберсоциализации глобален, и тенденция к глобализации индивидуальной психики, самой природы человека наметилась очень чётко. Может быть, как никогда раньше остро ощущается потребность в личностной оценке происходящих глобальных событий, умении сконструировать индивидуальный жизненный дизайн, не смотря на огромное разнообразие типовых шаблонов, тиражируемых средствами электронных массмедиа.

Мне кажется, что всё большую роль будут играть не культурные или этнические различия, а различия в том, насколько своеобразно личностно молодёжь будет самоопределяться. Закон сохранения природы заключается в биологическом разнообразии, а закон сохранения человеческого в человеке определяется в цифровую эпоху тем, насколько своеобразно мое индивидуальное я по сравнению с аватарами и шаблонами, населяющими параллельный мир электронных импульсов.

–9–

Что Вы хотите пожелать пользователям нашего информационно-просветительского интернет-портала «HomoCyberus»?

Алёна В. Постоянного совершенствования навыков критического мышления, позволяющего выбрать правильное решение в самой запутанной жизненной ситуации.

Александр В. Мне кажется, главное удержать человеческое достоинство перед натиском цифровой эволюции, не подменять законы развития человека и общества законами Мерфи

Беседовал Владимир Плешаков
декабрь 2019

 

Александр Викторович Либин – доктор психологии^[4] (PhD, США), кандидат психологических наук^[5] (ИП РАН, Москва), профессор факультета медицины и реабилитации Джорджтаунского Университета (Вашингтон, США), директор тренинговых программ Исследовательского центра нейронаук Института Медстар (MedStar Research Institute) и Национального реабилитационного госпиталя (National Rehabilitation Hospital), ведущий аналитик РГГУ.

А.В. Либин – создатель методологии этических систем искусственного интеллекта и социогуманитарных рисков, связанных с глобальной цифровизацией. Научный редактор-учредитель двух международных онлайн-журналов (Швейцария и Китай), автор 15 книг и нескольких сотен статей на русском и английском языках.

C 1986 года разрабатывает, совместно с соавторами Виктором Владимировичем Либиным и Аленой Владимировной Либиной, первый отечественный проективный тест Конструктивный рисунок человека из геометрических форм (ТиГР), который называют русским Роршах-тестом (ссылка на новое издание теста как учебника по проективной психологии для ВУЗов РФ – Юрайт, 2020). В 1999 году опубликовал первый отечественный учебник по дифференциальной психологии, уже ставший классическим текстом (6-е издаие Юрайт, 2020).

Персональный сайт-визитка: https://www.alexanderlibin.com

 

Алёна Либина (Елена Владимировна Либина) – профессиональный писатель, доктор психологии^[6] (PhD, США), кандидат психологических наук^[7] (РАО, Москва). Учредитель и руководитель международной программы «Совладающий Интеллект» с 20-летним опытом работы в России, США, Японии и Швейцарии.

Автор 12 книг и более 100 статей по междисциплинарным исследованиям взаимодействия человека и робота, сравнительного анализа совладающего и искусственного интеллекта, психологии современной женщины, феноменологии защитного поведения, киберпсихологии (CyberPsychology) и киберэтики (CyberEthics). Ведущий аналитик РГГУ.

Спектр разрабатываемых автором вопросов довольно широк и включает анализ психологической культуры в игровом контексте, уникальную концепцию кибернетической антропологии, оригинальную тестовую методику КРЧ (Конструктивный рисунок человека, ТиГР). Работая с 2001 года в США и Японии Алёна Либина в качестве ведущего аналитика создала такие авторские концепции как робопсихология и роботерапия (Oxford, 2004), кибернетическая антропология (MIT, 2005).

Персональный сайт-визитка: https://www.elenalibin.com

 

© "Homo Cyberus"